[Phoebe Pyncheon]

Вообще-то я собиралась написать про Козетту кровавый триллер в стиле Гранже, но коллега по сообществу выложил текст о муках вожделения, истерзавших Вальжана, и я подумала, что сие несправедливо: почему дева должна отдавать предпочтение Мариусу? в фильмах Вальжаны куда симпатичнее мальчиков с баррикад!

Размер: драббл, 691 слово
Пейринг/Персонажи: Мариус/Козетта, Жан Вальжан/Козетта
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: Альтернативный вариант истории пробуждения чувственного начала у Козетты
Примечание/Предупреждения: псевдо-инцест; все персонажи совершеннолетние
Источник: "Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка". Павленков Ф., 1907: пограничная линия; линия, разграничивающая во время перемирия расположение неприятельских армий; линия, разграничивающая чьи-либо владения и т. д.
Демаркационная линия`Толково-фразеологический словарь Михельсона`
(иноск.) - разграничительная линия (в нравств. смысле) - где кончается одно и начинается другое

Демаркационная линия

Поцелуи Мариуса — нежные, целомудренные, благоговейные — рождали в потаенных уголках девичьего тела томление, равно сладостное и мучительное, но не затрагивали сердца Козетты, подспудно ощущавшей глубокое разочарование, причину которого она отчаялась определить. Пугливое дитя, некогда, становясь центром внимания, сжимавшееся в комок, исчезло, уступив место молодой женщине, с удовольствием сознающей силу своей красоты. Мариус же, в безмятежной лазури глаз возлюбленной различавший светозарный облик непорочного ангела, трепетал, словно паломник, распростертый у подножия святыни, боясь несдержанностью чувств осквернить девственную чистоту Козетты.
Таковы ли глаза у ангела, вопрошала возлюбленная Мариуса, пристально вглядываясь в свое отражение. Нет, решительно отвечал зеркальный двойник, обративший к Козетте меловой бледности лицо, пугавшее чернотой тревожно расширившихся зрачков.
Обхватив плечи руками, девушка пыталась вообразить себя лежащей в объятиях Мариуса, чьи белые, не знавшие физического труда ладони всегда представлялись ей чересчур мягкими, гладкими, словно у избалованного ребенка. Касаясь кончиками пальцев припухших губ, Козетта едва сдерживала стоны, рвущиеся, казалось, не из горла, но откуда-то изнутри, из темных, неведомых глубин ее охваченного жаром тела.
На следующее утро, все еще пребывавшая в плену ночных переживаний, ничуть не утративших на рассвете яркости, возлюбленная Мариуса, подобно жаворонку, впорхнула в гостиную.
Жан Вальжан, человек, заменивший Козетте отца, которого она никогда не знала, мать, которую она едва помнила, стоял у окна, устремив невидящий взгляд куда-то вдаль, за линию горизонта. Поддавшись порыву, Козетта подбежала к Вальжану и, обняв его за талию, прижалась щекой к серой ткани его редингота.
Давно ли, улизнув от всевидящего ока монахини, призванной блюсти порядок в классной комнате, воспитанница Малого Пикпюса украдкой пробиралась в хижину садовника, дабы обнять отца, который, казалось, жил лишь ради этих кратких мгновений, утаенных встреч? Положив голову на плечо Жана, Козетта вновь и вновь молила его рассказать ей о Фантине, чей образ, смутный и зыбкий, почти изгладился из ее памяти. Папа, а я на нее похожа? Мама была красивой — ведь правда? Папа, а как я ее узнаю ? О чем ты, дитя мое? О маме — когда я ее встречу, через много-много лет там, наверху, на небесах?..
Сколько тайной, с трудом скрываемой радости доставляло Козетте сознание ее беспредельной власти над взрослым мужчиной — сильным, уже немолодым, успевшим многое испытать на своем веку! Заметив, что голос отца начал прерываться, а в глазах заблистали слезы, девочка принималась покрывать поцелуями его лицо, и тот благодарно отзывался на ласку ребенка, стремившегося утешить его в часы меланхолии...
После продолжительного молчания, когда они, словно дети, застигнутые бурей, стояли, тесно прижавшись друг к другу, Вальжан едва слышно вздохнул:
— Дитя мое...
Инстинктивно, безошибочным чутьем женщины Козетта проникла в горькие раздумья Вальжана, девять лет назад отдавшего сердце, отдавшего без остатка, не требуя ничего взамен, отдавшего сердце ребенку и вдруг с печальным изумлением обнаружившего, что дитя, некогда игравшее у него на коленях, подросло, обернувшись белокурой красавицей, изгибы тела которой будоражили воображение, пробуждали плотские желания, зажигали огонь в его, казалось бы, давно умолкнувшей крови...
Истерзанная бессонницей, Козетта лежала в постели, укрывшись в коконе сбившихся простыней. Стоило девушке на минуту забыться, как из полуночного мрака выступали фантазии, неотвязные и жгучие, заставлявшие Козетту впиваться зубами в подушку: руки, чья кожа загрубела во время долгих часов работы в монастырском саду, руки, потемневшие от загара, руки, выдававшие солидный возраст человека, которому они принадлежали, — о, эти хорошо знакомые руки задирали ночную сорочку той, что мечтала о прикосновениях приемного отца...
Губы, те самые губы, с которых сегодня утром слетело почти беззвучное «Дитя мое...», целовали бедра дочери, раздвинутые, ослабевшие, неуклонно поднимаясь все выше и выше — к источнику испепеляющего жара, сводившего Козетту с ума.
Не в силах более терпеть, ужаснувшись мысли о том, что рассудок ее не выдержит этой муки, Козетта издала сдавленный вопль, в котором животный страх мешался с тоской по неведомому...

Чьи-то руки, хорошо знакомые руки, обнимают Козетту, укачивая девушку, словно перепуганного ночным кошмаром ребенка. Приникнув к груди Вальжана, она жалобно лепечет, умоляя, требуя от приемного отца клятвы никогда-никогда не оставлять ее в одиночестве. Рука успокаивающе гладит дочь по спине, но Козетта, по-кошачьи извернувшись, устраивается на коленях сидящего на краю девичьей постели Вальжана. Сам того не замечая, он опускает руку ниже границы, отделяющей нежную ласку отца от вожделения любовника, и, ощутив ладонью округлость ягодицы Козетты, невольно сжимает пальцы.
Едва заметно, одними углами губ девушка улыбается, торжествуя первую победу: более не дитя, но женщина, познавшая пыл мужского желания, познавшая, разделившая и готовая покориться — безмолвно и безраздельно...

P.S. Любопытно, удался ли мне эксперимент с сочинением рейтинговых текстов?

@темы: Les Miserables, Next to normal, интернет, fanfiction

Comments

Как человек, давно и безуспешно пытающийся написать хороший рейтинг "не за счёт медицинского момента", могу с уверенностью сказать - эксперимент удался.)

[Addeson]

Mighty Atom, но как же та самая история о гадкой актрисе и будущем монсеньоре? xD

Addeson, ты бы ещё Имона с графиней вспомнила. XD Как по мне, хороший рейтинг всё-таки должен пробуждать определённого рода чувства - а вовсе не жалость к неудачливому любовнику, так что в этом смысле будущему монсеньору незачёт.)

[Addeson]

Mighty Atom, неужели это памятное, историческое событие нашло какое-либо воплощение помимо фэндомных проекций? xD
Отчего же - мне кажется, многие "рейтинговые" фики вызывают именно жалость, хотя, по большей части, к авторам)

Addeson, эээ, ну в целом - да.) Хотя никто, конечно, не мешает рассматривать эту зарисовку как фандомную проекцию.))
Само собой - но вряд ли их после этого можно назвать хорошими.)

[Phoebe Pyncheon]

Mighty Atom, благодарю за отзыв! Увы, единственный комментатор с битвы, не имевший отношения к бартерным игрищам, отозвался о моих текстах в негативном ключе. Что несколько обескураживает, признаюсь. Надо попробовать-таки сочинить кровавый триллер!
Addeson, к слову о монсеньорах: только что досмотрела кино, где сэр Седрик

спойлер

серийно убивал девиц и подставлял ангельски невинного Сандерса.